Вы здесь

Русские якоря

Русские якоря

28.06.2015 Автор: 791
Facebook Twitter Google+ Pinterest

Русские якоря

«Великое прилежание и крайнее искусство»

«Соль, пенька и воск» — эти слова мы помним со школьной скамьи. Таков незамысловатый перечень товаров, которыми торговала Древняя Русь. Позднее к ним добавились хлеб, лес, пушнина и лен. Мы настолько привыкли считать старую Россию аграрной державой, что порой удивляемся: неужели задолго до Петра I Россия вывозила на внешний рынок железо, причем железо, которое славилось на всю Европу? Его брали полосами и в виде изделий: топоров, лемехов и пр. Входившие в этот список якоря, сделанные из «болотного железа», славились так же, как и русские соболя. Недопустимую ошибку делают те историки, которые считают, что, мол, металлургия в нашей стране стала развиваться со времен Петра. Русские умели изготавливать железо задолго до него, а что касается железных якорей, то, несомненно, их ковали еще до крещения Руси. Об этом свидетельствуют многие экспонаты, собранные краеведами, рассказывают народные былины. Возникновение якорного производства на Руси теряется в глубине веков.

Своими якорными мастерами когда-то славились Ярославль, Вологда, Казань, Городец, Воронеж, Лодейное Поле, многие города Урала. Например, якорные мастера Ярославля и Вологды отковали около ста «больших двоерогих якорей» для кочей морской флотилии, построенной по приказу Бориса Годунова.

Иногда считают, что в свое время якорями славилась Тула. Это ошибка. В Туле никогда не занимались ковкой якорей. Она знаменита более тонкими и изящными поковками. В 1667 г., когда Россия строила свой первый большой корабль для плавания по Волге и Каспийскому морю, тульские мастера отказались ковать для него якоря. Кузнецы в селе Дединово, где строился «Орел» — трехмачтовый парусник длиной 24,5 м, также заявили, что сами они этого делать не умеют, а единственный в селе якорный мастер занят изготовлением языка к Большому Успенскому колоколу. Вызванные из Коломны кузнецы тоже не согласились ковать якоря, и мастеров пришлось выписать из Казани. Они-то и сделали для «Орла» два больших якоря со штоками и четыре якоря-кошки.

Еще до Петра якорное производство широко развернулось на берегах Волги. Веками это ремесло процветало в Нижегородской губернии.

Из путевых записок русских академиков живописи Г. Г. и Н. Г. Чернецовых, которые в середине прошлого века совершили путешествие по великой русской реке, мы узнаем, что якоря делали главным образом в Городце:

«Городец прежде был городом и резиденцией князей Городецких и даже имел своих епископов. Теперь это только значительное село. Ковка якорей и колокольных языков составляет значительный промысел жителей.

Якоря делают весом от тридцати фунтов до восьмидесяти пудов. В Городце с окрестными деревнями в течение года выковывают одних якорей до двадцати тысяч пудов».

Развернувшееся при Петре I отечественное кораблестроение, в результате которого Россия получила 895 кораблей, повлекло за собой быстрое развитие кузнечного дела. Петр лично установил жесткие правила испытания производимого в стране железа. И скоро русский металл не имел равного себе по качеству во всем мире.

Якоря для - кораблей Азовского флота, построенного Петром в Воронеже, отковали кузнецы, собранные со всех концов России. Особым указом Петр запретил им ковать какие-либо изделия, кроме относящихся к флоту, и обязал монастыри оплачивать их работу. Поставлять якоря должны были и кузнецы первых русских заводчиков — Демидова, Бутената, Нарышкина, Борина и Аристова. Позже в Новгородской и Тамбовской губерниях были учреждены «казенные железные заводы», а близ Ладожского озера начались изыскательские работы по определению месторождений железной руды.

Якоря для первых фрегатов петровского флота, которые строились в 1702 г. на реках Свирь и Паша, ковались в Олонце (Лодейное Поле). В 1718 г. часть якорной кузницы из Олонца была переведена в Ладогу, а оттуда в 1724 г. в Сестрорецк.

Во время подводных археологических исследований 1971 — 1975 гг. на острове Хортица, помимо многих затонувших судов, пушек и ядер, нашли около 30 четырехлапых кошек и адмиралтейских якорей с надписями и клеймами, свидетельствующими, что они были изготовлены в 1722—1727 гг. Деревянные штоки якорей не сохранились, но рядом были найдены квадратные бугели.

В клеймах на двух якорях адмиралтейского типа и одном четырехлапом повторяется слово «LADOGA», свидетельствующее, что часть якорей для Днепровской флотилии изготовлялась на одной из первых русских верфей на Ладожском озере.

Железо, получаемое из олонецкой «болотной руды», ценилось в Европе наравне со знаменитым «шведским железом» и славилось гибкостью, хорошей ковкостью и чрезвычайной вязкостью. Кроме того, оно легко сваривалось: чистые поверхности двух кусков железа, нагретых до появления искр, от удара молота или сильного давления соединялись в одну массу. А это свойство немаловажно. Вот наглядный пример. Якоря для кораблей обеих Камчатских экспедиций Беринга—Чирикова (1725—1743 гг.) пришлось везти через всю Сибирь на оленях. Поскольку такая поклажа оказалась не под силу хрупким животным, у готовых к отправке якорей отбивали рога. Части якоря везли через Сибирь по отдельности и уже на берегу Тихого океана, во временных кузницах рога снова приваривали к веретену. Деревянные штоки делали, конечно, из подручных материалов на месте.

Такие сделанные из «болотного железа» якоря по прочности во много раз превосходили английские, ибо в России для выделки железа в печи клали древесный уголь, а пудлинговые печи топили дровами. В Англии же на изготовление железа в печи шел каменный уголь и кокс, содержащие серу и фосфор, которые снижали качество железа. Идущее на изготовление якорей русское двухсварочное железо по своему качеству превосходило английское трехсварочное. Под ударами молота «болотное железо» хорошо наклёпывалось, и при очередном нагреве — отжиге у него легко восстанавливалась прежняя мягкость. О том, что русские якоря пользовались за границей большим спросом, можно судить по многим документам петровского времени. Вот, например, письмо русского посла в Дании Василия Долгорукова Петру I от 8 марта 1718 г.:

«...Есть здесь в магазейнах Вашего Величества якорья корабельные, которым роспись при сем вложена; также есть пушечные станки и картечь. И понеже я не имею указу того продавать, того для велю положить картечи и якорья, сколько возможно на корабль «Егудиил», и отправлю в Санкт-Петербурх, а в достальных буду ожидать Вашего Величества указу. Морские Его Величества, Датского короля комиссары торговали у меня те якорья и сказали мне, что имеют в них нужду такую, что за тем несколько кораблей в море выйтить не возмогут. В продаже я им отказал и сказал, что без указу не смею...».

В последние годы царствования Петра I на нужды флота работали десять государственных заводов: на севере страны — Олонецкий, Петровский (к нему были приписаны города Белоозеро и Каргополь, находившиеся до этого в ведении Олонецкой верфи), Ижорский, Кончезерский, Устрецкий, Повенецкий и Тырницкий; на юге — Липецкий, Козьминский и Боринский. В 1722 г. некоторые из этих заводов были проданы частным предпринимателям.

Самые тяжелые якоря для больших кораблей русского флота изготавливались тогда в Ижоре, где в 1719 г. по указу Петра были основаны Адмиралтейские заводы. Кузнечные молоты на этих заводах приводились в движение от водяных мельниц.

О том, какие высокие требования Петр предъявлял к качеству идущего на якоря материала, можно судить по его указу «О пробовании на заводах железа», разосланному в апреле 1722 г. Бергколлегией «на все железные заводы, где железо делается». Фактически это закон об обязательных правилах испытания и последующего клеймения железа. Первая проба полосового железа, придуманная царем, состояла в том, что железную полосу накручивали вокруг врытого в землю столба диаметром шесть вершков. Эта операция повторялась трижды (в разные стороны), после чего полосу осматривали, и если она не носила следов разрушения, на ней выбивали клеймо № 1. Вторая проба: «взять железную полосу, бить о наковальню трижды со всей силы ударять». Если железо выдерживало, на нем выбивали клеймо № 2. На полосах, не выдержавших ни первой, ни второй пробы, ставили клеймо № 3. Продажа полосового железа без этих клейм запрещалась.

Для надзора за кузнецами Петр учредил должность — «комиссар над железною работою». Петровский указ об испытании железа, несмотря на примитивность проб, положил начало борьбе за качество металла в общегосударственном масштабе.

Сохранились и другие указы Петра, связанные с якорным производством. В одном из них, от 17 января 1719 г., в частности, говорится:

«...послать из якорных десятников добрых двух человек, одного в нижнюю городецкую волость, где есть большой завод якорный, другого на Тихвину в мастеры, и с ними по одному кузнецу, и дать им пятно с таким указом, чтобы никто никаких якорей не продавал без их пятен, и чтобы они тамо во обоих местах сие дело основали».

Петр сам был неплохим кузнецом. Приехав осмотреть Истецкие заводы, он за день собственноручно перековал восемнадцать пудов железа. К кузнецам он всегда относился с большим вниманием и заботой. Например, когда ему стало известно, что самыми лучшими якорными мастерами в Нижегородской губернии считаются Максим Артемьев и его подмастерье Гаврила Никифоров, он тут же издал приказ о переводе обоих на Воронежскую верфь. Первого назначили якорным мастером с годовым окладом 12 рублей, а второго — в подмастерья с окладом 10 рублей. По тому времени это были немалые деньги. Кроме того, они еще получали «поденные и кормовые», то есть на современном языке — «суточные». А когда строительство Азовского флота закончилось, их сначала послали «к якорному делу» на частные железные заводы Бутената, а с 1706 г. они ковали замечательные якоря на Петровском заводе.

О технологии изготовления якорей в России в начале XVIII в. мы узнаем из «Регламента об управлении Адмиралтейства и верфи», выпущенного Петром 15 апреля 1722 г.: «Якоря должен делать по положенной пропорции из доброго железа, и смотреть накрепко, чтоб прутья крепко и плотно добрым железом были связаны перед тем, как станут класть в горн». При нагреве в горне предписывалось тщательно следить за тем, чтобы металл «ни пережечь ни холодно вынять, дабы плотно сварилося везде и непроварки б не было». Те же условия следовало соблюдать и «в приваривании рогов к веретену», и во время «битья на наковальне».

От якорного мастера Петр требовал не просто «управлять работы с прилежанием и добрым мастерством», как от других кузнецов, а «великое прилежание и крайнее искусство». Якорному мастерству напоминалось особо, что именно он должен держать ответ, если авария корабля произойдет из-за поломки якоря: «Понеже в том вся целость корабля состоит, в чем он должен ответ дать, ежели что несмотрением будет сделано».

При Петре якоря подвергались суровому испытанию на прочность. Новый якорь сначала поднимали на высоту веретена и бросали пяткой на чугунный брус, потом, подняв якорь на ту же высоту, опять бросали вниз рымом и, наконец, боком, серединой веретена на ствол пушки. Если якорь выдерживал эти три бросания, на нем выбивали особое клеймо. Такая проба якорей бросанием стала в России традиционной и сохранялась почти до конца прошлого века. Вот как она проводилась в тридцатых годах прошлого века на Уральских заводах:

«...Якори задеть оного за кольцо, что имеетца у цевья, канатом и продеть тот канат в блок, что учинен для вышеописанного железа, и подняв кверху до самого блока, спущать, не одерживая, на чугунный брус или доску раза три. И буде от того устоит, то насечь на нем мастеру, где делан, и число настоящего года и свое мастерское и управительственное, кто при одной пробе случитца, имяна и вес и литеру «Р», которая значит, что опробован, и по насечке отдавать в казну з запискою. А которые пробы не устоят, но изломаютца или разседины покажутца, таковых не принимать, но велеть исправлять в надлежащество, и по исправлении паки пробовать против вышеописанного и по пробе отдавать в казну. А за то время, что при исправлении пробудут, за работу ничего не давать, ибо они повинны оное исправно зделать с одного разу».

Приведенная выдержка — из главы «Дело якорей, молотов, хомутов и протчего» книги «Описание Уральских и Сибирских заводов». Автор этой книги — Георг Вильгельм де Геннин (1676—1750 гг.), голландец из Амстердама, находившийся на русской службе с 1698 г. Это был выдающийся инженер и металлург своего времени. Он в течение двенадцати лет управлял уральскими заводами и являлся одним из лучших знатоков горного и металлургического дела XVIII в. Недаром академик М. А. Павлов в свое время назвал эту книгу энциклопедией горного дела и металлургии России.

Петр ввел жестокие наказания за клеймения якорей без пробы на прочность. Из перечня приведенных в исполнение приговоров и постановлений адмиралтейств-коллегии по судебным делам от 1723 г. мы находим следующее:

«Якорному десятнику и кузнецу за клеймение якорей без пробы положено объявить смерть и взвесть на виселицу, но не казнить, а по наказании кнутом послать в астраханское адмиралтейство в работу на 5 лет, в которой быть им всегда скованным».

В России со времен Петра каждый линейный корабль снабжался пятью якорями.

Какова же была форма русских якорей в петровскую эпоху и позже?

В отечественной практике кораблестроения того времени преобладали голландские методы, и Петр приказал якоря «делать по голландскому чертежу», т. е. с изогнутыми в виде дуги окружности рогами. Шесть таких якорей (их деревянные штоки не сохранились) можно увидеть в усадьбе-музее Петра I «Ботик» в Переяславле-Залесском. Они относятся к периоду «потешного флота» (1691—1692 гг.), когда для Петра голландцы строили первые корабли под наблюдением мастеров Корта и Класса.

На рис. 70 дан чертеж русского якоря голландского образца начала XVIII в. Он построен главным хранителем корабельного фонда Центрального военно-морского музея А. Л. Ларионовым в результате тщательного исследования пропорций и чертежей якорей, приводимых в старинных книгах голландских кораблестроителей XVIII в., и сохранившихся шести якорей в Переяславле-Залесском. В своем исследовании А. Л. Ларионов определил ряд пропорций отдельных частей русских якорей начала XVIII в. Например, толщина веретена в вороте якоря устанавливалась следующим образом: из длины веретена вычиталось число дюймов, равное числу футов в длине веретена, и полученный остаток делился пополам, что и давало число дюймов сечения веретена в вороте якоря. Длина якоря равнялась 2/5 ширины корабля с обшивкой, шейма составляла 2/13 длины веретена, рым был равен 1/6 длины веретена, сечение рыма равнялось 7з диаметра веретена, дуговая длина обоих рогов составляла 7/8 длины веретена, длина штока равна длине веретена с рымом, отношение длины лапы к ее толщине составляло 4:5.

Кроме якорей голландского образца, при Петре I в России изготавливали и другие якоря. Известно, что лет за десять до смерти Петр стал заменять голландских корабельных мастеров, трудившихся на русских верфях, английскими. Именно поэтому в России получили распространение «якоря английского чертежа» — с прямыми рогами. Их ковали в России наряду с голландскими с 20-х гг. XVIII в. Один из таких якорей, изотовленный в 1722 г., был найден в 1975 г. на днепровском острове Хортица.

70. Схема русского якоря голландского образца петровской эпохи.

К середине XVIII в. производство якорей в России достигло своего совершенства. К этому времени у нас выработался свой национальный тип якоря, отличный своихми пропорциями от якорей голландцев, англичан и французов.

За последние 15—20 лет в разных морях, омывающих берега нашей страны, было сделано немало интереснейших подводных археологических находок старинных якорей. Из них около десяти относятся к периоду 1720—1773 гг. Интересно, что у всех этих якорей один и тот же характерный «рисунок» (рис. 71). Если не принимать в расчет небольшие различия в их деталях, они почти схожи по своим пропорциям. Причем эти пропорции фигурируют в старинных русских руководствах по кораблестроению и в морских практиках (Курганов, Гамалея, Глотов и др.). 

71. Так выглядели русские якоря с середины XVIII и до начала второй половины XIX вв.

Приведем составленный автором книги сводный перечень пропорций частей русского якоря XVIII в.:

длина веретена — 3/8 ширины корабля с обшивкой;

длина рога — 3/8 длины веретена;

длина лапы — 1/2 длины рога;

ширина лапы — 2/5 длины рога;

окружность веретена у ворота (тренда) — 1/5 длины веретена;

окружность веретена у штока — 2/3 окружности веретена у ворота;

толщина рогов у ворота равна толщине веретена у ворота;

толщина рогов около лап равна меньшему диаметру веретена;

угол рога, составленный с веретеном, — 56—60°; длина шеймы — 1/6 длины веретена; сечение шеймы — 1/20 длины веретена; длина штока равна длине веретена (иногда плюс полдиаметра рыма);

72. Русский якорь 1761 г., найденный в 1968 г. в Кронштадте

толщина штока у заплечиков — 1 фут длины штока дает 1 дюйм толщины или 1/2 дюйма длины штока;

толщина штока на концах — 1 фут длины дает 1/2 дюйма толщины;

толщина рыма — 1/2 толщины шеймы веретена;

диаметр рыма равен длине шеймы (трем диаметрам веретена у ворота).

Построенный по этим пропорциям якорь почти точно соответствует подлинным образцам русских якорей XVIII в., найденным за последние годы на Балтике и на Черном море.

В 1968 г. во время ремонта одного из пирсов в Кронштадтской гавани нашли четыре якоря массой около трех тонн каждый. Сейчас два из них стоят у главного входа Военно-морской академии имени А. А. Гречко в Ленинграде, а два других (без штоков) переданы в Центральный военно-морской музей.

Из оставшихся букв надписи, выбитой на якоре, удалось понять лишь то, что он сделан в 1773 г. и весит 169 пудов. На втором якоре можно прочитать: «1761 года апреля 22 дня. Вес 163 пуда 20 фунтов. Делан... мастером Харитоновым...». На каком заводе России они откованы, пока остается неизвестным (рис. 72).

73. Русские названия частей якоря:

1 — шипы (заплечики, «орехи»); 2 — шток; 3 — кольцо (рым); 4— ухо; 5 — шейма;
6 — бугель; 7 — веретено (цевьё); 8 — лапа; 9 — рог; 10 — пятка;
11 — ворот (лоб); 12 — лопасть; 13 — носок; 14 — мышка

 

Детальный обмер этих двух якорей наглядно показал правильность приведенного выше перечня пропорций русского якоря XVIII в. и позволил А. Л. Ларионову воссоздать методику построения рабочих чертежей отечественных якорей второй половины XVIII в. Поскольку в нашей стране не сохранилось ни одного рабочего чертежа якоря указанного времени, это явилось большим творческим успехом главного хранителя корабельного фонда ЦВММ.

Якоря с прямыми рогами ковали в России и в первой четверти XIX в. Им на смену пришли более простые по форме якоря с округлыми рогами и веретеном. О них мы расскажем позже.

Со временем число якорей на русских военных кораблях увеличивалось до десяти, причем каждый из них имел определенное наименование, назначение и место на корабле. Точную и ясную характеристику их мы находим в книге «Опыт морской практики», изданной в

1804 г. в Санкт-Петербурге Платоном Гамалеей — «капитаном-командором, Морского Кадетского Корпуса инспектором и Императорской Академии Наук членом».

«Они находятся на носу: плехт и той на правой, дагликс и бухт на левой стороне. Из них той и бухт кладутся подле бака на борты, и крепко к оным найтовами прикрепляются; плехт же и дагликс держатся у бортов на пертулинях и рустовах, в готовности для бросания их. Запасной якорь шварт ставится в трюме в грот-люке; веретено его принайтовливается к стойке, поддерживающей бимс кубрика, а лапы зарываются в каменный балласт; сей якорь для удобнейшего его помещения, не имеет при себе штока, который особо хранится и приделывается к нему, когда нужда востребует.

Малых якорей, называемых верпы, на корабле бывает пять: самый большой из них, именуемый стоп-анкер, кладется на якорь той, и как к нему, так и к борту принайтовливается; другие два подобным образом лежат на бухте; остальные же два кладутся по обеим сторонам на гальюне».

Коль скоро наше дальнейшее повествование пойдет о технологии изготовления русских якорей, напомним читателю названия основных частей якоря (рис. 73): веретено (цевьё) 7, шток 2, рог 9, лапа 8, лопасть 12, носок 13, мышка 14, ворот (лоб) 11, пятка 10, шейма 5, шипы (заплечики, «орехи») 1, ухо 4, кольцо (рым) 3, бугель 6.

Таковы исконно русские морские названия. Ими пользовались как кузнецы, так и моряки. Правда, в конце прошлого века в русские книги по морской практике попало такое «усовершенствованное» название части якоря, как «тренд» (ворот или лоб). Это название пришло в наш морской язык из английского языка (trend — изгибать, гнуть).

«Царь-якорь»

Как уже было сказано, производство якорей в России к середине XVIII в. достигло своего совершенства и к этому времени у нас выработался свой национальный тип якоря, отличный своими пропорциями от якорей, изготавливавшихся в других странах. Сохранившиеся до нашего времени большие русские якоря сегодня восхищают нас не только четкостью своего рисунка и чистотой отделки, но и удивительной сохранностью металла. Многие из них, пролежав на морском дне более двух веков, почти не имеют следов разрушения металла от ржавления, и на некоторых сохранились клейма и надписи. Особый интерес представляют якоря с клеймами Уральских заводов, особенно Воткинского. В статье «Описание Воткинского завода», опубликованной во втором (февральском) номере «Морского сборника» за 1858 г., говорится: «Производство якорей на Воткинском заводе введено почти с самого основания завода и, совершенствуясь год от году, дошло в последнее время до той степени прочности и чистоты, которая справедливо обращает на себя внимание знатоков дела».

Теперь остановимся на способах и процессах изготовления якорей на Урале в XVIII—XIX вв.

После смерти Петра I якорное производство стало развиваться на Урале — на Боткинском, Серебрянском и Нижнетуринском заводах. Первый из них был основан в 1759 г. в царствование Елизаветы графом Шуваловым на реке Вотке при впадении в нее Березовки и Шаркана. Обилие лесов, рек и дешевой рабочей силы обеспечили заводу быстрое развитие, и он превратился в один из крупнейших горных заводов России XVIII в. Сырье для изготовления сварочного железа — чугун из руды горы Благодать — доставлялось на Воткинский завод по рекам Чусовая и Кама, от берега которой он находился в 12 верстах. На производство якорей шло самое лучшее пудлинговое двухсварочное железо после тщательного отбора и проверки качества.

Работы по изготовлению больших якорей в XVIII—XIX вв. во всем мире включали в себя следующие процессы: сборку из железных брусьев или пластин отдельных частей якоря, их проварку в горнах или печах, отделку под молотом, сноску и отделку сваренного якоря. Прежде чем приступить к сборке частей якоря, делали его чертеж в натуральную величину и по нему изготовляли лекала. Все размеры готового якоря должны были точно соответствовать этим лекалам. До 1836 г. на всех заводах Урала якоря изготавливались по так называемому «русскому способу», а позже — по способам Перинга и Паркера. Технологией изготовления уральских якорей, которые славились своей прочностью, заинтересовался горный инженер, русский прогрессивный общественный деятель и отважный исследователь Егор Петрович Ковалевский. В 30-х гг. прошлого века он, будучи бергейместером уральских золотых приисков, вместе с инженером Носковым занялся изучением процессов производства якорей на Гороблагодатских заводах. В третьей книжке «Горного журнала» за 1838 г. помещена его статья «Якорное производство в Гороблагодатских заводах». В ней он сравнивает русский и английский способы изготовления якорей.

Описывая весь процесс изготовления якоря, Е. П. Ковалевский замечает, что по русскому способу его отдельные части собирали и сваривали из полосового железа, в то время как в Англии из полос железа сначала приготовляли пластины, а из них уже далали части якоря.

По русскому способу сноска якоря производилась в четырех местах, а по английскому — в пяти.

Интересны рассуждения этого специалиста горного дела о причинах плохого качества якорей. В этой же статье он пишет:

«На ломкость якорей имеет особенное влияние общее свойство всякого железа — изменять свою прочность в большей или меньшей степени, как от отдельных, так и от совокупных действий на него: жара и охлаждения, прикосновения угля и проковки, так что лучшее мягкое железо может в изделии делаться ломким, ежели окончательная над ним операция не будет приноровлена собственно к восстановлению потерянной им при обработке мягкости. К достижению этого, по возможности, совсем готовый якорь, как сказано, накаливают и дают ему остыть медленно.

Если мягкое железо подвергнется слишком высокой степени жара, оно может сделаться зернистым и частицы его будут тем крупнее, чем сильнее была степень жара и чем якорь толще. Если при этом они остынут в таком положении без стеснения их проковкою, то имеют слабую связь и делают железе ломким. Но если тогда же такое железо будет проковано, части его принимают прежний вид и мягкость восстанавливается.

Если железо подвергается ковке при значительном охлаждении, то части его принимают расплющенный вид и сообщают металлу ломкость при всех наилучших его качествах.

Когда железо при обработке часто подвергается накаливанию, то от частого прикосновения угля оно может подвергаться цементации, делаться более углеродистым (сталеватым) и от действия охлаждения при ковке — более или менее ломким. Цементация углем более образуется в местах якоря, раскаливающихся по смежности с местом, получающим вар и не охватываемым дутьем, противодействующим цементованию.

Места якоря, смежные с местами сносок, лапы с рогом и рогов с цевьем, могут получать пережеги и делаться ломкими. К отвращению этого, сносимые части якоря оставляются толще и прокатываются окончательно при отделке всего якоря. Кроме приведенных примеров, есть множество случаев, изменяющих удивительным образом качество железа, и очевидно, что ни при каких изделиях одно и то же железо не подвергается столь часто различным случаям к изменению, как при выделке якорей».

Сделав сравнение двух способов изготовления якорей, Е. П. Ковалевский приходит к заключению:

«Сравнивая оба способа выделки якорей, видим, что приготовление русских якорей несравненно проще во всех отношениях.

Здесь нет таких частых сварок, как у новых сносимых частей якоря, следовательно, менее угар металла и потребление горючего, и меньшее задолжение поденщин. Поэтому якори русские обходятся несравненно дешевле и могут быть приготовлены в скорейшее время. Эти обстоятельства составляют весьма важное преимущество старого способа. Чтобы подтвердить это цифрами, достаточно сказать, что по русскому способу в каждом готовом якоре приходится на поденщину или 12 рабочих часов 71/2 фунтов железа, а по английскому только 3 1/2 фунта.

По русскому способу на пуд железа в готовом якоре употребляется 2 пуда железа, следовательно, угар металла равняется 1 пуду, а при новых угарах выходит 1 пуд 34 фунта.

Для приготовления пуда железа в якоре по русскому способу должно сжечь один короб угля, а для приготовления того же пуда по английскому способу должно употребить 2 короба. Следовательно, в одно и то же время по русскому способу можно приготовить более нежели в два раза пуд якорей против английского, с уменьшением притом угара и потребления горючего почти в половину».

Эта интересная статья заканчивается следующими словами:

«Господин Гурьев пишет (Горный журнал, 1837, № 5), что в Королевском заводе Гериньи во Франции приготовление якорей по английскому способу ныне оставлено, ибо нашли, что английские якори не представляют никаких преимуществ пред шведскими.

Если употребляемый во Франции шведский способ тот же самый, как описывают его Ринманн и Гаусман (из кричных болванок), то наш способ имеет пред ним дознанное преимущество» (разрядка моя. — Л. С).

Е. П. Ковалевский предложил администрации Гороблагодатских заводов ряд технологических усовершенствований, что еще более улучшило качество продукции и снизило ее стоимость.

До 1850 г. на Воткинском заводе проварка всех частей якоря производилась в горнах, но с этого времени их заменили сварочными печами, которые топились дровами. Примерно в это же время на заводе появился паровой молот Несмита в 4,5 т, что намного упростило и улучшило технологию изготовления якорей. В середине прошлого века в якорном цехе Воткинского завода, в зависимости от заказов на якоря, трудилось 250—350 человек. На каждом огне горна или печи в каждую смену работала артель из одного мастера, одного подмастерья, двух—пяти рабочих и одного подростка, не считая рабочих, занятых на подвозке угля. Завод выпускал якоря от малых в 3—10 пудов до больших в 250, 275, 300 и более пудов. Общая масса изготовленных за один год якорей достигала 15000 пудов.

Самые тяжелые якоря Воткинского завода весили по 336 пудов (это почти 5,5 т). Ими снабжались самые большие линейные корабли русского флота, для их поковки брали лучший металл, их делали лучшие мастеpa, они выдерживали самую суровую пробу из всех когда-либо существовавших в истории металлургии (рис. 74).

Чтобы дать современному читателю представление о том, какого труда стоило сто лет назад изготовить адмиралтейский якорь массой 270 пудов для линейного корабля, приведем выдержку из статьи инженера Воткинского завода Д. Леонтьева. Она была опубликована более ста лет назад в журнале «Морской сборник», № 5, т. XXVIII за 1865 г.

Вот как он описывает сноску частей якоря: «Когда веретено и оба рога готовы, приступают к сноске.

Сноска веретена с рогами совершается в один прием. Для этого оконечности обоих рогов и веретена, долженствующие соединиться в одно целое и составить собою ворот якоря, закладываются в три сварочные печи. Когда все три части нагрелись до надлежащего вара, их выносят из печей на кранах под паровой молот и кладут на наковальню сперва ласку одного рога, а на него шип веретена и потом ласку другого рога, стараясь при этом сколько можно точнее привести все три части во взаимное положение, соответствующее форме якоря, причем верхний рог наносится короче дюйма на два в том внимании, что молот, ударяя непосредственно по нему, удлиняет его более, чем нижний рог. После этого пускают молот на самый высокий подъем и спешат чаще наносить удары для того, чтобы, как выражаются кузнецы, забить вар. Когда мастер увидит, что верхний рог хорошо сварился с шипом веретена, останавливают бой молота и, приподняв якорь, подкладывают под ласку нижнего рога железную прокладку и опять пускают молот, который ударами нажимает оконечность нижнего рога о прокладку и тем содействует надлежащей сварке. После этого приступают к обрубке лишнего металла в вороте и в то же время стараются привести рога с веретеном в нормальное положение, которое во время ковки могло нарушиться, и затем якорь отвозится на горн для окончательной отделки. Сноска якоря в 270 пудов продолжается более четверти часа. Согласитесь, нужно уметь исполнить добросовестно такую важную и громоздкую работу.

74. Форма рога и лапы якоря Воткинского завода середины XVIII в.

Поступивший в горн якорь находится в незавидном состоянии: место, где следовало соединение с веретеном (ворот), представляет глубокие щели, впадины или ненужные возвышения металла; рога находятся не в одной плоскости с веретеном, и наружный обвод их не составляет той части окружности, какая должна образоваться при радиусе, равном 0,37 длины веретена. Кроме этих неизбежных недостатков, зачастую оказывается, что как веретено, так и рога в прилежащих к вороту местах сделались значительно тоньше вследствие данных им перед сноскою якоря сильных варов — одним словом, они обгорели. Чтобы при таком, можно сказать, жалком состоянии поступившего на горн будущего символа надежды придать ему и крепость и приличный вид, потребно много времени, труда и издержек; и в силу необходимости начинаются томительные работы.

Вначале выправляют рога и веретено, прогибают их, оттягивают, скручивают, закручивают и когда, наконец, эти части по их ширине совместятся между собой в одной плоскости сечения и лишний обвод рогов, хотя только отчасти, будет введен в орбиту нормальной кривой, то, довольствуясь и этим, приступают к накладыванию планок, чем и достигается цель придать якорю благообразие»...

Так делали якоря сто лет назад. Адский труд! Такая работа действительно требовала «великого прилежания и крайнего искусства», если выражаться словами петровского «Регламента». И. якорные мастера Урала были виртуозами своего дела. За сухим, но точным изложением инженера Д. Леонтьева можно ощутить все напряжение очень долгого и тяжелого физического труда в задымленных кузницах у пышащих жаром пудлинговых печей и горнов. Смело можно утверждать: в номенклатуре кузнечной продукции прошлого века нет вещи, которую бы изготавливали с таким усердием и вниманием, как якорь. Каждый якорь, сделанный на Урале, справедливо заслуживает названия «Царь-якорь», и каждый из найденных уральских якорей достоин того, чтобы установить его на постамент на самом почетном месте, как это сделали с «Царь-пушкой» и «Царь-колоколом», хотя первая ни разу не выстрелила, а второй ни разу не зазвонил, в то время как якоря Урала долго и верно служили славному русскому флоту при Ушакове, Лазареве и Нахимове.

Откованный якорь подвергался нескольким испытаниям. Чистота отделки проверялась нагревом до темно-вишневого цвета, когда проступают все недостатки поковки. Потом его трижды бросали на чугунную плиту с копра, поднимая первый раз на длину веретена, во второй — на половину длины веретена и в третий — на длину рога. Выдержавший эту пробу якорь бросали еще два раза каждой стороной веретена на острую чугунную наковальню. Если он выдерживал это испытание, его подвешивали и били семифунтовыми молотами. При этом чистый, звонкий звук свидетельствовал, что поковка плотна и в ней нет раковин и трещин. Если якорь выдерживал испытания, на нем выбивали клеймо.

На этом следует остановиться подробнее.

Клеймо на якоре — это его лицо, так сказать, «паспорт». И если знать, как его расшифровать, то по сохранившемуся клейму о якоре можно узнать многое.

Со времен Петра в России существовали определенные правила клеймения якорей.

Приведем выдержку из одного из них, извлеченную из дела Центрального государственного архива ВМФ СССР.

«Дело 1860 года о требовании Департамента Горных и Соляных дел по командированию флотских офицеров на Воткинской завод для присутствия при опробовании якорей» (Лист 251). «По окончании пробы, когда якорь выдержит оную, ставятся на нем клейма: 1 — означающее имя завода; 2 — имя управителя; 3 — имя мастера; 4 — имя смотрителя; 5 — имя комиссионера, производителя пробы; 6 — год выделки; 7 — вес якоря в пудах».

С Уральских заводов выдержавшие пробу якоря отправляли к месту их службы — на Черное море или на Балтику. Долог был их путь на корабль.

Готовые якоря для Севастополя грузили на гребные барки и сплавляли вниз по реке Каме, а потом по Волге до села Переволоки. Там якоря перегружали с барок на мелкосидящие баржи, и бурлаки тащили их по притоку Волги — реке Камышинке — до истоков Иловли, впадающей в Дон. Тут наступала зима, и по первопутку на огромных санях везли якоря целых пятьдесят верст. Весной, когда реки вскрывались, якоря попадали в бассейн Дона, а уже потом в Азовское и Черное моря. В Севастополе или Николаеве к ним приделывали дубовые штоки.

Теперь надо было распределить якоря по кораблям. Ведь одному судну нужен якорь одной массы, а другому — другой.

Помимо различных простых формул чисто эмпирического характера, о которых уже рассказывалось, в середине прошлого века в русском военном флоте применяли правило, выведенное из сравнения массы якорей с размерениями кораблей русского, английского и французского флотов. Длину корабля от стема до ахтерштевня на высоте гон-дека умножали на наибольшую его ширину с обшивкой и полученное произведение делили на определенное число. Оно составляло: для трехдечных кораблей — 40, двухдечных — 41, фрегатов — 42, корветов — 45, бригов — 50, тендеров и шхун — 55, больших транспортов — 45, средних и малых транспортов — 50.

Полученное частное показывало массу якоря в пудах. Так, например, длина трехдечного линейного корабля «Двенадцать апостолов» — одного из самых больших линейных кораблей русского флота — по гон-деку составляла 211 футов и 9 дюймов, ширина с обшивкой — 58 футов и 6 дюймов. Произведение равнялось 12387,37. Это число, разделенное на 40, показывало массу якоря в пудах — 310. Длина корабля «Ростислав» по гон-деку равнялась 197 футам и 4 дюймам, ширина с обшивкой — 57 футам. Произведение 11247, разделенное на 41, показывало массу якоря — 274 пуда.

Фактически же на корабле «Двенадцать апостолов» якоря были массой от 283 до 330 пудов, а на «Ростиславе» — от 264 до 278 пудов. Если на верфи не оказывалось вычисленного по массе якоря, то разрешалось брать якорь на несколько пудов больше или меньше, а именно: для якорей от 300 до 120 пудов допускалась прибавка до 9 пудов, а уменьшение — до 6 пудов. Если же масса вычисленного якоря получалась менее 120 пудов, то действительная масса якоря могла быть на 6 пудов меньше и на 3 пуда больше вычисленной. Они были похожи на те, которые в настоящее время украшают со стороны Невы здание Адмиралтейства в Ленинграде. Говорят, что они были откованы в 1863 г. кузнецами Невского судостроительного завода для броненосцев «Адмирал Спиридов», «Адмирал Чичагов» и «Генерал-адмирал».

Какова же масса самого большого адмиралтейского якоря, изготовленного в России?

Существует мнение, что самые тяжелые в России адмиралтейские якоря были изготовлены для осуществления спуска на воду линейных крейсеров «Бородино», «Измаил», «Кинбурн» и «Наварин». Эти огромные по тому времени корабли водоизмещением 32 500 т были спущены на воду (но недостроенные) со стапелей Балтийского завода и завода «Новое Адмиралтейство» в 1915—1916 гг. Якоря, масса которых достигала почти десяти тонн, имели деревянные штоки.

Учитывая огромные трудности, связанные с изготовлением больших якорей, можно утверждать, что стоимость «символов надежды» сто лет назад была непомерно высокой. Например, на Воткинском заводе пуд якоря обходился казне (с накладными расходами) в 4 рубля 99 копеек.

Facebook Twitter Google+ Pinterest

Boatportal.ru

logo